На первый взгляд ничего тревожного рядом не ощущалось – за исключением того, что погода была непривычно пасмурной для этого места и настоящего времени года. Но по мере продвижения вглубь рощи, где были высажены деревья постарше, всё сильнее и сильнее нарастало какое-то смутное беспокойство; оно словно пульсировало в воздухе, обволакивая тельце крыса, и с каждым пройденным метром вибрация всё увеличивалась и увеличивалась, становясь под конец ощутимой не только в воображении, но и физически.
Наконец перед любопытными глазенками Калиоля предстал участок посадок, где проигнорировать вмешательство чужой силы было уже нельзя. По краям участка деревья повалились на землю, словно какая-то сила с корнем вырвала их прочь из земли. Направление падения главным образом шло прочь от центра, однако если при падении одно дерево задевало стволом или ветвями другое, и удар приходился сбоку, то и одно, и другое дерево отклонялось в сторону от радиального направления. Это было похоже на костяшки домино, валящиеся одна за другой под воздействием друг друга. Если бы дриады не оставляли между саженцами достаточно места, чтобы деревьям было не тесно, когда вырастут, то «эффект домино» мог бы распространиться и на большую область, не ограничившись тремя-четырьмя кругами из упавших деревьев.
В центре деревья находились в вертикальном положении, однако «вертикальным» это положение можно было назвать весьма и весьма условно. Кроны их оголились, а стволы потемнели, побурели и покрылись тёмно-бронзовым окрасом, как от загара. Их стволы были изогнуты в немыслимых положениях, словно это были не деревья, а ленточки, замысловато-причудливым образом изогнутые, вытянутые и переплетённые в косу, так что вместо почти двух десятков обычных прямых молодых деревьев в центре участка находилось одно сплетённое из их тонких стволиков... и оно было толще даже гигантского многолетнего дуба на поляне фей, а просветы между составляющими его деревцами оказались недостаточно широки для того, чтобы позволить разглядеть то, что находилось в центре этого «дерева». Они были, позволяя заподозрить, что внутри что-то имеется – и одновременно они были не настолько большими, чтобы рассмотренное могло бы дать более точную и подробную картину, нежели та, что рисовало чьё-то воспалённое воображение. Там, внутри, могло было быть что угодно, и это «что угодно» очень сильно зависело от того, кто смотрел и в каком умонастроении он находился...
И только одно было несомненно – источник содроганий находился в центре древовидного макраме. Всё выглядело так, как если бы там билось что-то, пойманное в хитросплетения паутины – странной паутины, нитями которой были стволы и ветви согнутых замученных деревьев в самом центре поляны.

Спустя примерно треть оборота (если облетать деревца справа) показалась искомая щель, по своей форме напоминающая ромб, сильно вытянутый в вертикальном направлении. И – случайно или нет – самая широкая часть этого ромба находилась на одном и том же уровне с Калиолем. Точнее сказать, наиболее широкое место было чуть ниже крыса, но ненамного, сантиметров на пять-десять, не больше. Ниже и выше этого места стволы сближались друг с другом, однако в щель между стволами был хорошо заметен кристалл, лежащий внизу, как в дупле (и сама щель и пространство внутри очень сильно походили на дупло, пусть и несколько своеобразное). Кристалл был весь какой-то потухший, тускло-тёмно-зелёный цвета... но очень крупный, много больше, чем на жезле у Калиоля – размер его примерно составлял две трети от роста крыса. По своей форме он был похож на гранёный карандаш, очень толстый и заточенный с обоих концов.
Вибрация пошла на убыль, как если бы кто-то неизвестный принялся очень плавно уменьшать её силу.

Храбро ринувшись вперёд, крыс завис в воздухе, хотя между краями щели и его телом всё ещё оставалось достаточно большое пространство. Теперь уже стало видно, что прожорливый грызун вляпался в паутину – невидимую, однако не становящуюся от этого менее опасной, даже напротив. И очень прочную.
Впрочем, а почему невидимую? Прозрачную – да, но если смотреть под определенным углом (не перпендикулярно плоскости паутины, а под большим-пребольшим углом к ней), и если знать, что она там находится (например, попавшись в неё), тогда всё-таки можно было различить некоторые искажения пространства в том месте, где она проходила. Это было похоже, как нагретый воздух над землей, поднимаясь, искажает предметы: глазу кажется, будто они в движении, и почти невидимая паутина точно таким же образом трепетала, следуя движениям Калиоля.
С того места, где висел застрявший в паутине крысюк, были хорошо различимы мелкие косточки какого-то маленького зверька, лежащие там внизу, на дне дупла, рядом с кристаллом.

Алессандра в нерешительности сделала шаг-другой и остановилась. Это место казалось как будто вымершим, совершенно необитаемым, и окрест не доносилось ни звука.
Даже деревья «примолкли»...
Это было действительно страшно.
Однако прежде, чем она окончательно успела испугаться, Алессандра услышала, как чей-то знакомый голосок, не стесняясь в выражениях, грозит поквитаться с какой-то кошкой, что развесила здесь свою паутину, оторвать ей хвост, лапы, ухи и прочие щупальца...
«Это же наш забавный воинственный грызун!» – именно по «ухам» и догадалась дриада. Только Калиоль всегда говорил «ухи» вместо «уши», и не одна дриада уже отчаялась переучить его, подкармливая за правильное произношение лакомствами. Увы, как только засахаренные ягоды или орехи заканчивались, прожорливый крыс моментально забывал урок.
Алессандру разбирало любопытство: какую же это «кошку», плетущую паутины, вызывал на бой забавный крысюк? Поэтому она подошла ближе... однако никакой кошки вблизи висящего в воздухе крыса не было, а на том месте, где они несколько лет назад сажали деревья, наблюдался страшный разгром – и всё выглядело так, как будто Калиоль дрался с молодыми деревьями, ошибочно принимая их за котов...
Алессандра сглотнула, сдерживая прорывающееся наружу смешанное чувство возмущения и огорчения за напрасно потраченные труды, и чувство гнева сменилось мыслью: «Но... откуда у него такая сила?.. А главное, где он успел нажраться чего-то настолько непотребного?..» В глубине души молодая дриада прекрасно понимала, что сваливая вину за случившееся на Калиоля, она просто упрощает себе задачу. Даже слишком тесное знакомство крыса с не совсем полезными и вызывающими буйство ягодами или грибами не могло объяснить ни охватившего её недавно ужаса, ни того, как крысу удалось повалить за малый промежуток времени столько деревьев, а главное – связать деревца в центре разгрома столь запутанным странным узлом...
Такое могло быть по силу только прорвавшемуся демону, но никак не крысу, даже не достававшему ей до колена.
– Калиоль, что случилось? – взяв себя в руки, со слегка наигранным звонким смешком спросила дриада. – Ну-ка признавайся, с кем это ты там дерешься?..

– Ну что там? – с любопытством спросила Алессандра, подойдя к крысу и схватив его за бока. За пушистые толстые бока, плавно переходящие в спину. Под её тонкими пальцами явственно чувствовалась жировая прослойка – толстый крысюк даром времени не терял и уже сейчас интенсивно готовился к зимней спячке. – Отлети в сторону. Ты, во-первых, не прозрачный, а во-вторых, стройный как берёзка – это уже точно не про тебя...
Однако лёгкий смешок дриады тут же затих, как только она обнаружила, что Калиоля что-то не пускает. Похоже, что в этот раз крыс действительно не наврал. «Похоже, ты влип, малыш.» На пальцах она ощутила что-то липкое. «Ф-фу, какая мерзость!..»
– Ну, держись... – озабоченно пробормотала дриада. – Возможно, будет немножко больно, но...
...и рванула на себя крыса с такой силой, что упала вместе с ним на траву.
Уже лёжа на траве, повернув голову на бок, Алессандре бросилось в глаза, что трава тоже выглядела пожухлой, далеко не такой свежей и зелёной, как тогда, когда ещё совершенно ничего не предвещало беды.
– Видишь? – она повернула мордочку крыса в сторону пожухлой травы. – Ты это видишь? О, защитница лесов Игдрасса, что же случилось с этим местом?! Что теперь будет с нами и Лесом? Прошу тебя, не оставь нас без всякой защиты!..
Дриада почувствовала, как страх медленно возвращается к ней. Это был не тот ничем не контролируемый ужас, что заставил её покинуть это место – возможно, именно поэтому она была до сих пор жива, «А как же остальные подруги-дриады?» – на этот раз он покорялся велениям разума, но всё равно не позволял совершенно забыть о своём существовании. На какой-то краткий миг ей показалось, будто она ощутила присутствие чего-то такого... потустороннего.
И никого нет из старших, кто мог бы что-то сказать... посоветовать... подсказать нужный путь. И этой напасти она должна будет противостоять одна... ну, одна с четвертью, ежели считать крыса.

Услышав, как крыс заговорил, Алессандра поднялась и села: сейчас ей нужно было видеть забавного грызуна, начинающего картавить только в очень исключительных случаях – и Алессандра никак не могла понять, получалось ли это у него естественно или было наигранным.
Да, предчувствия её не обманули. Трава действительно изменилась. Стала... вредной. Бедный крыс, рискуя собственным здоровьем, только что нашел тому доказательство.
Алессандра поёжилась. «Буду надеяться, что Калиолю это не повредит. Он ведь всё выплюнул, в организм крыса не должно было попасть много этой отравы...» Про себя она решила не спускать с Калиоля глаз, чтобы вовремя вмешаться, если крыс решится снова наделать глупостей.
Калиоль тем временем высказал вслух терзающее их обоих волнение относительно участи их подруг, и Алессандра опять упала духом. Крыс волновался напрасно: произошло нечто более худшее, чем его предположение, будто все решили покинуть их без предупреждения. Именно в этот день.
– Я не знаю, – тихо сказала она, обтирая с рук белёсые нити паутины. Та действительно была липковатой, однако сейчас, подсохнув немного, легко обтиралась. «Словно высохшая грязь.» – Будем пока надеяться, что когда это началось... что когда на нас обрушилось ЭТО, они все не растерялись и успели убежать – и уже вскорости вернутся обратно.
Нужно было как-то отвлечь грызуна от грустных мыслей, и тогда, легонько ткнув малыша в его пушистый живот, Алессандра спросила:
– А зачем ты полез в эту паутину? Зная такого прожорливого хитрюгу, можно подумать, что в дупле спрятана целая куча орехов. Это правда?

Несмотря на снедающую её тревогу о подругах-дриадах, Алессандра чуть не прыснула при объяснениях крысюка.
– А ты, как будто сорока, тянешь свои лапки к блестящим камушкам, – весело сказала она, потрепав пушистого грызуна по голове. – Эх ты, малыш!.. Не переживай так! Мы же с тобой друзья, верно?
Алессандра легко поднялась на ноги и подошла к сплетённым, завязанным в узел деревьям, силясь заглянуть, где в переплетении их ветвей находился странный зелёный камушек, что привлёк к себе внимание крыса.

Предупреждение о ловушках застало дриаду врасплох – она как-то не подумала, что кроме паутины здесь ещё могут быть какие-то ловушки. Прижав ко лбу согнутый указательный палец, как она всегда делала, когда ей нужно было подумать, Алессандра на секунду замерла...
Собственно говоря, паутины больше могло и не быть, однако проверять это на собственном опыте не хотелось – не хотелось запачкаться. Было что-то неправильное в этих мертвых, валяющихся на земле или переплетающихся стволами деревьях... Как будто они не просто мертвые, а...
«Придумала!..»
– Подожди меня здесь, – быстро сказала дриада, отошла в сторону и подобрала большую ветку с развилкою на конце, отломившуюся в результате падения от одного из деревьев. Дереву это уже ничем не могло повредить, но всё-таки, взглянув на него, Алессандра подумала: «Бедная Осинка!.. Она ужасно расстроится, когда узнает, что произошло с её питомцами...»
Впрочем, Осинка всегда ходила как будто в трауре.
Вернувшись к щели между стволами и к с любопытством глазеющему на её действия Калиолю, Алессандра просунула ветку в щель и, пользуясь ею, как рычагом, через какое-то время дотолкала кристалл ближе к щели, где уже могла без помех, ничего не опасаясь, взять его в руки.
– Эй, а он тяжеленный! – удерживая кристалл обеими руками (одной руки было явно недостаточно), доверительно призналась она крысу. Алессандре теперь стало ясно, почему камень выковыривался из щели с большим трудом и всё время норовил сползти обратно на дно. – Ещё даже тяжелее тебя. Килограммов семь-восемь будет, если не меньше...
– Мне кажется это странным, – в задумчивости добавила дриада, положив кристалл на траву. – Разве они должны быть такими тяжёлыми?..

И снова, глядя на крыса, Алессандра не смогла удержаться от улыбки. Задиристый грызун испробовал всё свое природное оружие, но начисто забыл кинжале, висевшем у него за поясом. Впрочем, дриада и не думала, что кинжал может оказаться действеннее крысиных зубов.
Здесь необходимо было что-то иное...
– Главное, ты только не вешай хвост, малыш, – ласково произнесла она, глядя на удрученного Калиоля. – Да, этот кристалл так просто не раскусишь... но мы же ведь не собираемся сдаваться при первой же трудности? Если зубы бессильны, – она таинственно понизила голос, – то в дело вступает магия. Мы должны найти кого-то, кто хорошо разбирается в магии... и в артефактах, – немного подумав, добавила дриада. – Возможно, он сумеет объяснить нам, что это за штука, и что стряслось...
«И хорошо бы нам вообще найти хоть кого-нибудь, лишь бы убедиться, что мы и в самом деле не остались одни...» – подумала Алессандра, однако озвучивать эту мысль перед крысом не стала, чтобы ещё больше не расстраивать грызуна.

«В гости к эльфам? Ну конечно же. Если только найдём их самих...» – подумала дриада, и тут же укорила себя за излишний пессимизм. Всё-таки их участок с молодыми деревцами, где произошло это... происшествие, находился достаточно далеко от эльфийской части леса, так что можно было не беспокоиться, что с эльфами произойдёт что-то, с чем остроухие не смогли бы справиться самостоятельно.
– А ты не боишься, что... – неуверенно начала Алессандра, опираясь рукой на один из переплетённых стволов и думая, как бы поделикатнее объяснить крысу о том, что пауки... в смысле, дроу вряд ли стали бы нападать днём, когда их силы находятся в упадке.
Однако то, что хотела сказать дриада, так и осталось неозвученным из-за того, что она что-то почувствовала.
В изумлении Алессандра переложила руку на другое дерево. Да, ей не почудилось. Дерево говорило. Только не так, как она привыкла обычно разговаривать с деревьями. Оно стрекотало о чём-то быстро и неразборчиво, словно дятел, и Алессандра не была уверена, что сумеет понять из его повествования хотя бы слово.
«Ыкфпрпопфмрорлдотфчычфмтродфсцчымфывястпрмфгкылдыфчс...»
Она только чувствовала, что дерево взволновано и что ему очень плохо, но не могла ничего с этим поделать, не могла даже определить, к какому виду принадлежит это дерево – настолько оно видоизменилось.
«Проклятье!..»
Алессандра резко шагнула к поваленным деревьям, осторожно прикоснулась рукой к стволу одного, – «Мертво» – другого, – «Тоже мертво» – третьего...
Это дерево не успело ещё свалиться на землю – оно стояло, наполовину выдернувшись корнями из-под земли и опираясь ветвями на соседнее – однако, между тем, говорило оно нечто совершенно неразборчивое. Если бы у этого дерева был язык, можно было подумать, что оно пьяно и язык у него заплетается:
«Ф-ы-в-а-п-р-о-л-д-ж-ж...»
Да, это был всё тот же тарабарский язык, и когда Алессандра в отчаяньи попыталась влить в то дерево немного природной магии, на мгновение ей показалось, что растительное сознание дерева проясняется – однако спустя секунду-другую странная речь, больше похожая на бессмысленный перебор букв, нежели на речь разумного существа, возобновила своё звучание снова.
«Ч-п-ф-а-л-ж-э-д-з-ф-а-ч-а-р-б-д-ы-ч-с-ф-к...»
Она бросилась к дереву – молоденькому ясеню, растущему в какой-то паре метров за кругом поваленных деревьев, коснулась рукой его...
«Наконец-то! Хоть кто-то говорит на нормальном языке!»
«Помоги мне, мне страшно... Мне страшно, помоги мне...» – дрожа от ужаса, тихо шептало дерево.
«Чего ты боишься?» – тем же способом спросила его дриада.
Однако вместо того, чтобы передать мысленный образ напугавшего его существа, предмета или явления, дерево задрожало ещё больше, и излучаемый им страх стал почти физически ощутим в воздухе. То, что напугало дерево, явно находилось за пределами его понимания, и ничего об этом дерево сообщить не могло, хотя и превозмогая страх, мужественно пыталось выдавить из себя что-то определённое – благодаря физическому контакту с ясенем Алессандра чувствовала его старания, и постаралась успокоить дерево как могла.
«Если тебе больно, то не надо. Я собираюсь обратиться к сильным магам наших лесов, они и так найдут, что с этим делать...»
«Я постараюсь вспомнить. Только не уходи... пожалуйста, не покидай меня...» – упрямо возразило дерево, однако, подождав несколько минут из вежливости – надо же было дать шанс деревцу – Алессандра прервала контакт. Она почувствовала, что ничего у ясеня больше не получится, и даже более того – что дерево может навредить себе такими попытками.
«Извини, но мне кажется, что лучше тебе не пробовать» – напоследок сказала дриада ясеню. – «Прости, что понапрасну побеспокоила тебя. Я постараюсь привести сюда кого-нибудь из старших... как можно скорее... Я обещаю тебе...»
Разговор с деревом оставил на душе дриады неприятный осадок.
– Калиоль, забираем скорее кристалл и пойдём отсюда, – крикнула она крысу, прошагала обратно в центр поляны, подняла кристалл и направилась в сторону поляны Совета Хранителей. Если ей повезёт, они застанут там кого-нибудь следующего. А если нет... Ну что ж, тогда придётся отправляться за помощью к эльфам.
О том, куда направятся они с Калиолем, если окажется, что и эльфы вдруг куда-то пропали, Алессандра старалась не думать.

– А теперь ты похож на большую назойливую пчелу, – принужденно рассмеялась дриада, как только ей удалось вставить хотя бы слово. Однако наигранная весёлость Берёзовой дриады длилась недолго, а затем она оставила попытки «держаться бодрецом» и грустно добавила: – Мне кажется, что деревья живы – только они претерпели какие-то изменения. Ужасные изменения... – добавила она, вспомнив страх ясеня. – А те, которые оказались незатронуты этой напастью, напуганы ей настолько, что не в состоянии ничего нам о ней рассказать.
– Мы пойдём в гости к эльфам, – приступила она к ответу на следующий вопрос. – Я тоже думаю, что они в состоянии разобраться с этой штукой, – дриада перехватила поудобнее начавший казаться сейчас слишком тяжеловатым кристалл. – Но только сначала зайдём на поляну Совета Хранителей, предупредим кого встретим... – «Если только мы встретим кого-нибудь...»
Девушка совсем не была стопроцентно уверена в успехе. Но всё-таки... нужно было идти. Идти хоть куда-нибудь... до тех пор, пока на пути не встретится нужное...

---> Поляна Хранителей

Они всегда были добрыми приятелями, хотя по своему характеру значительно отличались друг от друга. Два единорога: игреневый и чалый. Энхиль от рождения был легкомысленным, и предпочитал щипать траву, объедать молодые веточки, не задумываясь о завтрашнем дне. Ацерас же по складу ума был философом и любил во всём докапываться до самого глубинного смысла; когда ж его не было, то он огорчался, иногда даже отказываясь от еды, покуда сам досконально не разберётся в интересующем его вопросе.
– Не пугайся нас, юная дева, – степенно молвил Ацерас, невзирая на то, что ветка хрустнула под копытом Энхиля. – Мы с приятелем весьма огорчены, что у кого-то хватило совести сгубить понапрасну столько много прекрасных древ, кои могли бы радовать нас своей тенью ещё многие лета. Однако я не сомневаюсь, что ты не только не причастна к этим злодеяниям, но даже ничего не слышала о них – иначе бы не стала столь легкомысленно гулять тут одна. Позволь, мы с приятелем проводим тебя в какое-нибудь более безопасное место...
Всю торжественность сего исторического момента несколько смазал Энхиль, испустив под конец речи друга звонкое ржание и пару раз в нетерпении стукнув копытом, вне сомнения, поторапливая Ацераса поскорее завершить свои разглагольствования и перейти к делу, покуда сам Энхиль и юная барышня-фея не вывихнули себе челюсти от зевоты, будучи вынужденными выслушивать выспренние речи философствующего единорога. Ацерас бросил неодобрительный взгляд на своего старого приятеля, однако в длительные разглагольствования пускаться не стал, а только лишь добавил: – ...по твоему выбору, – и наконец замолчал, предоставляя слово юной фее, что в одиночестве бродила в сумерках вдалеке от обычного местообитания фей Волшебного леса.

Ацерас принял вопрос юной феи за приглашение к рассказу об орочьих набегах (до самих орков ему не было никакого дела, единорог просто вообще любил делиться знаниями, и когда его просили об этом, и когда не просили – только когда просили, выходило как-то культурней, что ли), и уже собирался было прочитать длинную лекцию на тему того, зачем вообще оркам нужна была древесина...
Но, как назло, всю малину ему испортил нетерпеливый Энхиль.
– Это не орки, – сообщил он своим нетерпеливым языком. – Это какое-то чужеродное колдовство. Все деревья остаются стоять на своих корнях – только они уже какие-то не такие... не настоящие... Я не знаю, как объяснить это...
– Не все... – тихо проговорил Ацерас, мысленно досчитав до десяти и решивши, что не стоит обострять отношения с приятелем из-за пустяков. – Только те, которые в центре. Те, которые по краям, просто повалились на землю. Я тоже считаю своим долгом сказать, что мы столкнулись с чем-то неизвестным, чего здесь никогда прежде не происходило.
Он опустил к земле голову, и его густая волнистая грива, в которой то здесь, то там уже проскальзывали седые волоски, оказалась на уровне лица Айэли.

– Злой колдун поколотил твоего мохнатого друга и похитил дриаду? – пусть единорогов считают очень мудрыми и благородными волшебными животными, однако Энхиль не смог удержаться от насмешливого ржания. – Воистину, здесь наклёвывается какая-нибудь романтическая история. Разумеется, при условии, если твой Калиоль ничего не перепутал и ничего не присочинил от себя, чтобы привлечь внимание к своей персоне...
– Сейчас не время для плоских шуток, Энхиль, – одёрнул его Ацерас. – Прежде всего мы должны разыскать мать Айэли, достопочтенную госпожу Эвлин-Еванджелину. Уверен, она не стала бы суетиться по пустякам.