Улицы города <---

Когда до Сэмюэля с небольшим опозданием – это он ожидал немножечко раньше – донёсся отчаянный крик «Стой! Держи вора!», уличный мальчишка с нескрываемым ехидством подумал: «Ага, щас! Уже стою! И уже держу! Размечтался!..», – и ещё сильнее прибавил ходу. Перепрыгнуть через канаву и отодвинуть в сторону доску забора было делом лишь нескольких секунд, после чего Сэмми юркнул в образовавшуюся дыру и как можно быстрее заработал пятками. «Бегать по влажной земле – одно удовольствие: прохладная и не жжётся. Если бы она ещё так не пружинила под ногами...»
Поравнявшись со щелью, Сэмми резко метнулся вправо и бочком-бочком принялся пробираться между двумя каменными стенами. «Взрослый бы здесь наверняка застрял...» – подумал он с гордостью.

Отредактировано Сэмми (16.01.2012 11:20)

Оказавшись в относительной безопасности, Сэмюэль наконец-таки смог изучить захваченную добычу. Денег, к его разочарованию, было не ахти. Сплошные медяки. «Даже на три дня не хватит!..» Сэмюэль почему-то полагал, что у человека с золотым кольцом и деньги должны быть соответствующие. Но просчитался. И – самое досадное! – оставалась ещё проблема: поверит ли ему шайка? В том смысле, что других денег у иноземного купца не было, и Сэмюэль ничего не утаил.
Воришка прикинул свои шансы выйти сухим из воды и только лишь горестно вздохнул. По всему выходило, что, если отдать кольцо подельникам, то, может, и поверят. Однако настырный купец, распрощавшись с медяками, во что бы то ни стало хотел вернуть себе хотя бы это кольцо. И Сэмюэль его понимал. «Красивое...» Возможно, на месте парня, купившего его для своей девушки...
Воришка медленно поднял колечко на уровень глаз, полюбовался блеском и решил, что, хоть и жаль, но будет скрываться в этом закутке до последнего. Своя рубашка ближе, а тумаки больнее, как когда-то учили его подельники.
– Эсмина! – раздался вдруг откуда-то сверху сварливый женский голос, резкий и пронзительный, крикливый и громкий, так что Сэмюэль даже вздрогнул в своём убежище. – Эй! Эсмина! Ты меня слышишь?.. Я, кажется, к тебе обращаюсь!..
– Да, маменька?.. – произнёс кто-то сонно, лениво и томно – как будто облака в пасмурный день.
– Ты что это, спишь?.. Вот нашла время, дурында стоеросовая!.. Не слышала?! Что у нас там в саду творится, забодай их корова норовистая!?..

Сэмюэль начинал нервничать. Теперь его преследователь молчал и для воришки становилось затруднительным определить по голосу, насколько далек он находится. Может быть, зря он решился пересидеть в этом укрытии?
Распихнувши колечко и деньги по обеим щекам (со стороны лицо Сэмми теперь стало выглядеть так, как будто бы у него очень болят зубы), мальчишка в два приема стащил с себя рубашонку и, как собирался, обмотал себе голову, сделавши из лохмотьев некое подобие чалмы, которые он видел на приезжих купцах с юга.
«Теперь и меня солнце не напечёт» – насмешливо подумал мальчишка, медленно, по стеночке (а иначе не получалось – слишком уж узок здесь был промежуток между строениями) пробираясь к противоположному концу щели. При этом он не пренебрегал поглядывать то на один (задний, удаляющийся) конец её, то на другой – чтобы в случае чего успеть отпрянуть назад или, наоборот, задать дёру. От скопившейся пыли у Сэмюэля сильно свербило в носу, хотелось как следует прочихаться, однако пока что мальчишка терпел, как мог. Прочистить свой нос от пыли воришка мог только пальцем – чего он и сделал, засунув мизинец сначала в одну ноздрю, затем в другую, и хорошенько повертев им как следует. Сэмми обтёр руку о штаны и почесал голову. В том, что выберется, он был уверен только наполовину, но не сдаваться же из-за этого на середине пути.

А делишки у воришки тем временем становились всё хуже и хуже.
«Так-так-так...» – Сэмюэль слушал и поверить не мог своим ушам. В смысле, поверить в свою удачу. Давненько эта предательница не обходилась с ним так вероломно!
Нетрудно сообразить, что было бы дальше. Эх, и угораздило же его искать укрытия в саду семьи невесты обкраденного им женишка!.. «Какая несправедливость!..» Вот сейчас невестина мамаша поднимет шум-гам, сбегутся домочадцы – и Сэмми окажется в такой передряге, словно крыса, попавшая в мышеловку.
Медлить было опасно.
И Сэмюэль, потихонечку-полегонечку, стал пробираться к выходу из укрытия, при этом просто из кожи вон лезя, чтоб не издать ни одного звука. Чтобы не шоркнули под босой ногой камешки, не зашуршало стеной... но как же трудно ничего не задеть, если щель на самом деле такая узкая?!..

«Угораздило влипнуть!» Эдак сколько ж людей, оказывается, имеют на него зуб.
Душа у Сэмюэля с душераздирающим хлюпом ухнула вниз и теперь обреталась где-то в области пяток. В животе у воришки похолодело, на лбу выступил липкий холодный пот. Задрожали поджилки.
Сэмми выскочил из щели и с быстротой зайца рванулся к спасительному забору, мысленно давая себе клятву, что если выберется живым из этого сада, то вообще позабыть сюда дорогу. И даже больше не заниматься своим промыслом. Хотя бы несколько дней. Пока всё не уляжется и не позабудется. Босые ноги мелкой и частой дробью зашлёпали по земле, лёгкие работали как кузнечные мехи, а сердце билось так, словно было готово вырваться из груди и само помчаться к забору.
Мысли у Сэмми замерли, он только и мог, что думать и молиться о том, что, не допусти Единый, что прилагаемых им усилий по бегу окажется недостаточно и чужая мозолистая рука вдруг грубо ухватит его за плечо.
Мордоворотов-охранников он, конечно, не успел рассмотреть, но представлял их не иначе как самыми жуткими красками.

Али раздирало противоречивыми чувствами. Чего он хотел? На этот вопрос молодой человек был готов ответить вполне уверенно: вернуть кольцо и поскорее выбраться из этого сада. С этой точки зрения, пока все шло хорошо.
Ну хорошо, поставим вопрос так: тогда чего же он не хотел? В этом месте, в этом моменте тоже сомнений не возникало. Али определенно не хотел женихаться с совершенно посторонней ему ленивой и неопрятной девицей, в особенности, если в будущем она обещала стать такой же, как и её мамаша. Сейчас же, глядя на то, как развивалась погоня, он вдруг понял, что не хочет, чтобы воришку – так он ж ведь ещё ребенок! – избили за совершённые им кражи. Правда, пока не до такой степени, чтобы мешать погоне... и уж, скажем прямо, положа руку на сердце, не до такой степени, чтобы мешать погоне в открытую.
И не в последнюю очередь молодой человек опасался, что двое громил могут отколошматить и его самого. Не то, чтобы он опасался драки. Только если она была оправдана. Разве это не он мечтал стать героем, ещё с того момента, когда в первый раз вместе с отцом отправился с караваном?
Только вот в ситуации, в которую его угораздило вляпаться, ничего геройского не было. Побитый соблазнитель. Причем с дурным вкусом. И вступившиеся за честь девушки головорезы...
...и поэтому Али нисколько не сомневался, когда вслед за воришкой ринулся через забор. Подпрыгнуть, перемахнуть на ту сторону, и... ищи ветра в поле, он птица вольная...

«Ч-чайку попить?..»
Али раньше плохо понимал, когда говорилось в сказках, что будто от огорчений или других каких-нибудь трудных жизненных обстоятельств у сказочного героя кусок в горло не лезет, а мысли о сладком вызывают лишь ощущение горечи. Теперь же, когда молодой человек попался, словно кур в ощип, он в полной мере ощутил всю справедливость этого выражения.
– Ну что вы?.. Не стоит беспокоиться!.. – вяло запротестовал он, не решаясь на более энергичное сопротивление. Присутствие мордоворотов-охранников, что также воспользовались словами хозяйки, ленясь гоняться по жаре за такой мелкой дичью, какой был мелкий воришка, удерживало Али от более энергичных возражений.
Он все еще не терял надежды выпутаться из положения.

Как чувствует себя ягненок, случайно оказавшийся в логове дракона? И даже то обстоятельство, что дракон собирается его кормить, а не есть, не сильно успокаивало Али. Насколько он знал, за откормкой всегда следует стрижка. «Э-эх!.. Не повезло тебе, парень...» – он как будто слышал слова отца. Пожалуй, нет: отец раскритиковал бы его ещё сильнее.
Около крыльца он споткнулся. Хозяйка ещё крепче подхватила его под руку и, просеменивши вверх по мелким частым ступенькам, повела-потащила за собой по прохладному коридору, чистому, но неуютному, настолько стремились там избавляться от вещей и прочего ненужного мусора. Голые стены – просто взгляду не за что зацепиться.
Гостиная оказалась уютнее. Снявши обувь и опустившись на толстый тёплый тёмно-зелёный ковер, Али тяжело вздохнул, предчувствуя, что пытки только что начинаются. Быстро взяв с невысокого столика какую-то общербленную пиалку, он заслонился ей, как щитом, собираясь изображать вид, что пьёт, стоит только хозяйке задать какой-нибудь слишком уж неудобный вопрос.
Пока что это не действовало: пиалка была пустой.

«С чем это «им»?» – удивился Али в первую минуту. «А, с молоком...»
Молодой человек огляделся по сторонам. К его удивлению, поблизости не встречалось ни одного предмета, хотя бы отдаленно похожего на молочник (или хотя бы корову). Али подумал, что хозяйка спрашивает из вежливости, и, также из вежливости, отказался.
Когда был задан вопрос о его родителях, Али как раз отхлёбывал горячий чай. Чай оказался слишком горячим. Али закашлялся и едва не опрокинул на себя пиалу. Молодого человека выручила только его ловкость.
– М-м-м... П-п-пл-ло... Пл-лос-тыты... Еп-пф-фва ни об-пшох сыбфь-фе й-йя-а-зых-х... – с горем пополам промычал Али. На самом деле язык жгло так, как будто он лизнул целую горсть жгучего молотого перца, что караванщики доставляли из жарких стран, и был один такой «полизок» на вес золота. Если бы не боль, Али бы порадовался, что у него имеется уважительная причина тянуть с ответом. Единственное, что он выиграл – это несколько минут на размышления, да и то большая часть из этих минут была потрачена на борьбу с своими физиологическими реакциями.
Али перестал кашлять и давиться своими собственными слезами (что побудило его вспомнить о резке лука) не раньше того момента, как только в памяти молодого человека всплыло то имя, которое он назвал хозяйке дома ранее.
– В-вахиб, – повторил молодой человек. Если уж врать, то врать до последнего. Он с опаской посмотрел на пиалу, подул на неё и отставил в сторону, так и не решившись на вторую попытку. Надо было чем-то занять свой рот, чтобы потом не было мучительно стыдно за свою фантазию. Или её отсутствие. – О, у вас мои самые любимые сладости. Я уже несколько месяцев их не пробовал. Можно?
Он, не глядя, захватил с блюда в горстку что-то очень белое и воздушное, что могло бы сойти за... оправдать внезапно появившуюся тягу к сладостям.

Отредактировано Али (06.02.2012 20:23)

Али принял интерес хозяйки за чистую монету. Его даже смутило такое неподдельное внимание. Али даже начал стыдиться того, что он уже сделал и что только собирался сделать. «Эта женщина относится к тебе со всей душой, предлагает всё самое лучшее, чтобы ты чувствовал себя как дома, а ты собираешься удрать от них в первую же подходящую минуту...»
– О, ну что вы, не стоит беспокоиться... – покраснев, пробормотал он смущенно. – Я всё ем. Бывало, помогая отцу, так умаешься, что даже самая простая лепёшка покажется слаще халвы и мёда...
Ничего такого на блюде со сладостями, разумеется, не было. Или уже не было. Али подумал, что допустил неловкость, намекая хозяйке на скудость угощения, смутился и замолчал, опустил взгляд на свои руки и, не зная, куда деть их, принялся машинально теребить бахрому у скатерти.

Али понял, что делает что-то не так. Он не был не слепой, не глухой, и мог чувствовать, когда на него сердятся. Пойманные с поличным пальцы перестали теребить уголок скатерти. «Уф-ф!.. Чуть было не испортил хорошую вещь...»
Али принужденно улыбнулся и поспешил обратить всё в шутку.
– Нет, конечно, – сказал он миролюбиво. – Просто во время походов, бывало, целый день приходится проводить в седле на верблюде... а бахрома у скатерти очень похожа на шерсть моего Сахарка. Я забылся...
Лицо молодого человека выражало искреннее и глубокое раскаяние, которое тот испытывал.