Здесь было ещё темнее, чем на улице. Сэмми немного постоял, давая глазам привыкнуть в темноте, затем осторожно двинулся вдоль стенки. Нога его вскоре о что-то споткнулась (или на что-то наткнулась) – мальчишка тут же присел, проворно ощупал это что-то руками и понял: тут была лестница. Простая деревянная лестница с широкими ступенями, ведущая наверх, на второй этаж. Сэмми на ощупь поднялся наверх, замечая, что с подъёмом становится немножко светлее. Большие мальчишки уже были там. Между ними на полу стояла масляная лампа, огороженная натянутым покрывалом (чтобы не был заметен свет), тускло чадящая и пахнущая горелым жиром – точь-в-точь как те «требушки».
– Я пришёл... – очень тихо, слабым голосом произнёс Сэмми (почему-то вдруг его охватила робость). – Один. Без хвоста...

– А там собаки были. Ещё опасней, что засекут, – успел вставить Сэмми в своё оправдание. Появление взрослого смутило мальчишку, предложение залезть в трубу напугало – хотя и заинтересовало: «О которой трубе он говорит?» – а предположение о трусости задело гордостью мальчишки. И деньжата б не помешали. Сэмюэля даже не смутило, что труба, по которой ему придётся спускаться, будет покрыта сажей – «Главное – это чтобы огонь не вспыхнул, когда я буду внутри».
Сэмюэль был уверен, что он не дурак, чтобы спускаться по трубе, когда в помещении кто-то находится. Прикинувши риск, он задал только один вопрос, который задавали в таких случаях (по его мнению) все нормальные деловые взрослые люди.
– Сколько заплатите? – деловито спросил мальчишка, оценивающе разглядывая обоих парней и одного взрослого.

У воришки от удивления сам собою раскрылся рот и выпучились глаза.
– Сотню золотых? – в растерянности переспросил он, лихорадочно соображая, что же это нужно украсть там, такое ценное. И как велика будет охрана. – А в самом деле, чё мне там нужно будет украсть? – Был ещё один вопрос, который беспокоил маленького воришку больше всего, потому что касался непосредственно его собственной шкуры. – И отчего вы уверены, что никто не зажигёт там внизу огонь, пока я буду туда шпускаться по этой там вашей трубе?

Отредактировано Сэмми (23.04.2012 17:18)

Сэмми постарался не подавать виду – но мальчишка, раскатавший уже губу на невероятно огромную (по его меркам) сумму в сто золотых, изрядно огорчился, когда до него дошло, что его вознаграждение будет в десять раз меньше. «Даже не в десять. В двенадцать! Восемь с третью золотых серебряными монетами!..»
«Зато хоть не лезть в трубу... э-э, то есть, в очаг. Хотя тоже опасно. И подозрительно как-то...» – подумал мальчишка. Задание выглядело слишком лёгким, чтобы верить в такое везение. И рисковать, как понял Сэмюэль, приходилось ему одному. «Не приукрашивает ли чего-то Его Хорькоподобие?..»
– А чё мне делать, если эта ваша стража вдруг увидит меня? – спросил Сэмми у нанимателя. – Попадусь, как кур в ощип... даже не успев подшыпать им это ваше... шнотворное... Или вдруг я наткнусь на кого-то, кому не дошталось, он заметит меня и поднимит тревогу? Или вдруг мы не сможём выйти – снаруши охрана-то трежвая будит. Как огуршики.

Отредактировано Сэмми (23.04.2012 17:25)

Сэмюэль был очень сильно задет такими несправедливыми придирками – и больше всего тем, что получил выволочку перед большими ребятами. Он хорошо понимал, что значит терпеть, готов был к этому и не возражал. Он даже знал, что значит спрятаться, терпеть и ждать на голодный желудок, в то время как хозяйка, в монетницу которой он собрался залезть, готовит что-то вкусное, так что слюнки только от одного лишь запаха выделяются на языке. А потом – что самое противное – приходится очень долго ждать, сгорая от зависти к тем, у кого есть что жрать, пока везучее семейство, у которого имеется такая хорошая хозяйка, не насытится и не разойдётся по своим делам либо на боковую, и гадать, останутся ли ему хотя бы объедки.
Нелегка жизнь воришки.
И по причине своей нелёгкой жизни Сэмми рос умным мальчиком и понимал, что надеяться ему придётся только на себя. Вот сейчас «Хорёк» думает, что пристыдил его, и потому мальчишка, опасаясь снова оказаться поднятым на смех, откажется от мысли впредь интересоваться осторожностью и продуманностью «хорёчьего» плана. Однако свою свободу и безопасность собственной шкуры Сэмми ценил намного больше нескольких минут позора.
Мальчишка не стал спорить – ничего не добьётся и в конце концов выйдет себе дороже. Вместо этого он примирительно сказал:
– Хорошо. Я всё понял. А где нашинается эта труба? Туда можно подобратьшя нежаметно... беш лишнего шума. А по шамой трубе мошно будет прополшти беш-шумно? Или она иж шележа шделанная?